Кучерская Майя

Плач по уехавшей учительнице рисования

и даже снимать, но остановилась на пороге, от­вернулась, не смогла, сказала внезапно грубо: «Одевайся! Одевайся сейчас же, ясно?» До сих пор Сашка слушалась ее во всем, но тут сказала вдруг: «Не хочу», прижалась к ней крепко-крепко, ткнулась теплыми губами в шею. Анна заплакала, отцепила, толкнула в плечи, Санька тут же осела на диван, бежевый жесткий диван чужой кварти­ры, как-то ссутулясь, опав, полуголая, плохо со­ображая. И хотя Анна и сама была

Бронте Эмили

Грозовой перевал 

бит самого себя с большим правом, чем властный. Их счастье кончилось, когда обстоятельства заставили каждого почувство­вать, что его интересы для другого не самое главное. Как-то в теплый сентябрьский вечер я шла домой из сада с тяжелой корзиной собранных мною яблок. Уже стемнело, и месяц глядел из-за высокого забора, и смутные тени таились в углах за бесчисленными выступами здания. Я поставила ношу на ступеньку крыльца перед кухонной дверью и остановилась передохнуть; стоя спиной к дверям, я загляделась на луну, когда вдруг позади раздался голос:

- Нелли, ты?

Пушкин Александр Сергеевич

Романы и повести

Путешествия

местах; но на окнах уже не было цветов, и всё кругом доказывало ветхость и небрежение. Смотритель спал под тулупом; мой приезд разбудил его; он привстал... Это был точно Самсон Вырин; но как он постарел! Покамест собирался он переписать мою подорожную, я смотрел на его седину, на глубокие морщины давно небритого лица, на сгорбленную спину — и не мог надивиться, как три или четыре года могли превратить бодрого мужчину в хилого старика. "Узнал ли ты меня? — спросил я его. — Мы с тобою старые знакомые”. — "Может статься,— отвечал он угрюмо, — здесь дорога большая; много проезжих у меня перебывало”. — "Здорова ли твоя Дуня?” — продолжал я. Старик нахмурился. "А Бог ее знает”, — отвечал он. - "Так видно она замужем?” — сказал я.

Пушкин Александр Сергеевич

Свобода, слава и любовь

Редеет облаков летучая гряда.

Звезда печальная, вечерняя звезда!

Твой луч осеребрил увядшие равнины,

И дремлющий залив, и черных скал вершины.

Люблю твой слабый свет в небесной вышине;

Он думы разбудил, уснувшие во мне:

Бронте Шарлотта

Джен Эйр

молчанием период жизни в целых восемь лет, ибо для связности моего повествования достаточно будет нескольких строк. 

Когда тиф выполнил в Ловуде свою опустошительную миссию, эпидемия постепенно угасла,— но лишь после того, как число ее жертв привлекло к нашей школе внимание общества. Было произведено расследование и обнаружены факты, вызвавшие глубокое возмущение. Нездоровая местность скверная пища, которой кормили детей, и ее недостаточность, гнилая стоячая вода, убогая одежда и тяжелые условия жизни — когда все эти обстоятельства были обнаружены, они послужили не к чести мистера Брокльхерста, но нашей школе это пошло на пользу.